НОВОСТИ ОТ 15.06
МЫ ОТКРЫЛИСЬ!. Регистрируйтесь, занимайте роли, пишите анкеты, общайтесь, прибухивайте в честь открытия. Короче, создавайте нам контент для первых новостей.
У всего есть свое начало, мой друг, и тому, что творится сейчас в нашем мире, есть свое, логичное​ объяснение. Боги, герои, монстры – все вновь вернулось на круги своя, как было тысячи лет назад пусть и немножко иначе, это не столь важно. Важнее то, как мы пришли к этому, как допустили, что наш мир погряз в божественном хаосе, пожирающим абсолютно все на своем пути.
Вверх страницы
Вниз страницы

Dangerous game of gods

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Dangerous game of gods » КАНУВШЕЕ В ЛЕТУ » Твоя тоска - моя боль.


Твоя тоска - моя боль.

Сообщений 1 страница 7 из 7

1

http://s2.uploads.ru/t/A1yiH.gif

x Место, время действия После завершения восстания Люка хд Лагерь полукровок.
х Участники Athena & Cathleen Clifford
х Краткий сюжет Афина может спокойно вздохнуть, когда угроза распри между великой тройцей была ликвидирована. Она переглядывается с Аннабет ласковым и любящим взглядом, да только старшая дочь просит свою мать о разговоре. Паллада не может отказать, упросив Зевса дать ей несколько минут на маленькую беседу со своим ребёнком. Аннабет начинает разговор как и любое другое одинокое дитя, что ей не хватает родительницы, но после сообщает, что особенно страдает её младшая сестра - Кэтлин, которая жаждет встречи с родной матерью. Афина прекрасно знает об этом, поэтому решается на вылазку в лагерь полукровок, на берег моря, где как раз гуляла её обиженная и капризная кровинка - мисс Клиффорд.

Отредактировано Athena (27-01-2013 10:43:30)

0

2

С моря дует холодный ветер, треплет волосы, пускает по коже мурашки. Кэтлин уже успела переодеться, но кровоточащие следы сражения до сих пор не обработаны, и девушка уже знает, что футболка безнадежно испорчена. Наступать на левую ногу больно - порез под коленкой уже покрылся корочкой и кожу противно тянет при каждом движении. Клиффорд страшно представить, что сейчас творится у нее на голове - надо думать, она не успела помыть голову, только наспех перетянула волосы резинкой на затылке. Ей хотелось убежать от всеобщей скорби, от полубогов, которые пытаются найти своих друзей, с которыми разминулись, особенно, от тех, кто не находит. Сама Кэтлин не потеряла никого - все ее друзья были живы и почти что здоровы. Девушка на самом деле толком даже не участвовала в битве, ее задачей было занять высокую позицию с хорошим обзором и отстреливать противников. Какой от нее толк в бою? Дай ей меч и она сама убьется и еще кучу союзников положит. Ей еще на первом занятии сказал - написал - Хирон, что размахивать мечом надо так, чтобы кроме себя еще кого-нибудь поранить. Финальная битва была настоящим испытанием для Клиффорд - ее слух требовал определенного контроля, который в обычное время давался легко, но от страха это становилось непосильной задачей. Она от того и оказалась израненной - на секунду по ушам резанула какофония потерянного контроля и до нее добрался монстр, которого она не услышала. И  если лучшие друзья девушки - бриллианты, то  Кэтлин девушка из другой оперы, ее лучшие друзья - это кинжалы.

Кэтлин зло застонала в небо от обиды, от непонимания - они готовы были умирать за Олимп, защищая своих богов, но где же они? Что-то не видно, чтобы они спустились поблагодарить своих детей. Особенно тех, кто уже никогда не услышит слов благодарности, навсегда взлетая в небо языками пламени погребального костра. Бессильная злоба заполнила ее до предела, ладони до побелевших костяшек сжались на закрепленных на поясе кинжалов. Она еще долго не сможет выходить из домика без оружия - ужасы войны не забываются, они впечатываются в память, будто выжженные на сетчатке глаз - стоит закрыть и все вокруг наполняется воспоминаниями, бесплотными призраками прошлого. В последний миг Клиффорд показалось, что она сойдет с ума, потому что с такими воспоминаниями не живут, с ними слетают с катушек, вешаются или режут вены. Но Кэтлин жива и здорова, она подставила лицо порывам ветра, будто в попытке позволить ему унести страх и боль, смыть с ее лица следы пережитого, тоску, пугающий опыт. Но ветел только ласкал выбившиеся из прически пряди. Клиффорд рыкнула, резким движением одевая наушники, до этого одетые на шею. Контроль давал сбой, она и свои эмоции то не могла контролировать, что уж  говорить о чертовой сверхъестественной способности, а внезапный удар всех звуков на расстоянии километра без фильтрации, единым порывом, стоном боли, пугали, казалось, что еще один такой и у нее из ушей кровь пойдет. В наушниках было оглушительно тихо, лишенный звуков мир принимал совершенно другой вид, более насыщенный, более яркий, теперь вся его полнота передавалась через краски, через запахи, ничто не отвлекало и иногда Кэтлин была готова признать, что это было действительно прекрасно иметь возможность вот так взять - и отключить звук во всем мире, только лишь чувствуя его.

В такие моменты Кэтлин особенно злилась на Афину. Ей нужна была поддержка, ей чертовски нужна была поддержка именно сейчас, а ее мамы не было рядом. Она пережила войну - вы просто вдумайтесь - воевала, когда нормальные девушки в ее возрасте ходят по магазинам и их самая большая трагедия - это сломанный ноготь сразу после маникюра. Афина нужна ей, как никогда раньше, спокойная, мудрая, способная поддержать дочь, которая чувствует себя разваливающейся на части после пережитого. Неужели матери все равно, что ее дочь может никогда не оправиться от ужасала? Или могла быть убита? Она не пришла к ней на помощь, когда она кричала и молила, чтобы оглушающий шум стих, не пришла на помощь, когда Кэтлин "оглохла", возможно, даже навсегда. И хорошо, с этим можно было справиться, но только чуть не случился чертов конец света, Апокалипсис! Сейчас то можно поинтересоваться как дела у ее дочери?

Тишина в наушниках только распаляла и без того взвинченную Кэтлин. Не слыша окружающих звуков, она все глубже погружалась в собственные мысли, упивалась своей болью. Она понимала Луку. Действительно понимала и не могла осуждать, потому что быть брошенным - это самое поганое ощущение в мире. Девочке быть брошенной матерью, парню - отцом. Когда ты знаешь, чего лишился, когда все книги и фильмы рассказывают о сложных отношениях поколений, а ты готов променять выжженную одиночеством дыру в душе на ссоры, на непонимание, лишь бы было с кем ссориться, было кого не понимать. Так что Клиффорд понимала Луку и была на его стороне. Почему она не пошла за ним? Возможно, не хотела войны, не хотела свергать богов. А может быть, она просто растерялась и не успела, а когда ко всему этому присоединился Кронос - смысла уже не было. Кэтлин понимала Луку, но не Кроноса. Она была рада, что осталась в лагере, что выбрала правильную сторону, но от этого ей было еще более одиноко. Одиноко с большой буквы, одиноко капс локом, одиноко огромными светящимися буквами. Кэтлин хотела к маме, к Афине, хотела, чтобы ее погладила по голове нежная материнская рука, чтобы ее похвалили за правильный выбор, за славную битву. Сказали бы такие заветные слова - я волновалась за тебя. Но Афины здесь нет, как и не было все года до этого. Здесь только Кэтлин и тишина, разъедающая душу одиночеством.

+1

3

Сидя в небольшом троне и прикрывая глаза, Афина ждала, пока Зевс отправиться в свой дворец для отдыха после долгих ожесточенных дискуссий. Женщина чувствовала нутром, да и прекрасно была осведомлена, что отец ей полностью и безгранично доверяет, не сомневаясь, что воительница не сможет ослушаться указов Громовержца. Паллада усмехнулась. С каких пор она стала такой отчаянной птицей, что стремится от гнезда к брошенным птенцам? Дева приоткрыла глаза. Наверное, она всё-таки была всегда такой.
После того, как Перси Джексон вернул молнии их обладателю, то состоялся долгожданный разговор между родителям и их детьми. Если у Посейдона было официальное разрешение, то Афина смогла себе выкрасть беседу с дочерью с помощью всяческих невидимых уловок. Увидеть Аннабет - счастье, обнять её и прижать к материнской груди - растущая в геометрической прогрессии радость. Богиня с отчаянием и жадностью прижимала к себе своё дитя, желая запомнить на долгое время все изгибы, запахи, звуки. Вряд ли они ещё смогут в ближайшее время увидеться.
Беседа стала глотком свежего опьяняющего воздуха, хотя чутьё воина не покидало олицетворение мудрости. Сначала это были простые воркования, где Чейс рассказывала своей родительнице всё, что хотела бы поведать при их первой встрече. Афина внимательно слушала, глотала эти слова и лишь иногда вставляла свои реплики, чтобы не создавалось впечатление одностороннего монолога. А потом зашла речь о других детях мудрой бессмертной. В тот момент девушка и женщина обе с двух-трёх секунд помолчали, после чего тишину разрезала Аннабет, сказав, что Чарльз и Кэтлин очень сильно нуждается в своей родной матери. Бессмертная грустно улыбнулась, она бы с удовольствием умчалась вниз, чтобы повидаться со своими крошками, но была огромна вероятность, что Зевс заметит пропажу своей любимой дочери. Если только не воспользоваться усталостью верховного бога сейчас.
- Я знаю всё о ваших переживаниях, о ваших мыслях...я не покидаю вас, всегда рядом. Ступай, дорогая, когда-нибудь мы с тобой ещё встретимся, я тебе обещаю это. - мелодичным и ласковым голосом подвела итог Афина, провожая печальным взглядом хрупкую, но в то же время сильную спину своего отпрыска.
Посейдон тоже не стал задерживать своего сына, впрочем как и самого себя. Он давно исчез, оставив за собой тонкий шлейф морского запаха. Мудрая богиня глубоко вздохнула и провела рукой по своим волосам. Чтобы заглушить её присутствие внизу, стоит встретиться на территории лагеря, у моря, где скорее всего сейчас резвятся глубоководные сирены. Это станет идеальным местом встречи с мисс Клиффорд.
"Кэтлин..." - мысленно позвала Паллада, закрыв глаза, - "Направляйся к берегу моря, там мы и встретимся с тобой."
И Паллада затравленно оглянулась по сторонам. Не стоит недооценивать ситуацию: где-то может быть Арес, который только и ждёт момента роковой ошибки его самой ненавистной соперницы. Убедившись, что ничего не грозит, дева переместилась вниз.
Вечерние сумерки тут же приятно окутали богиню, сливая её с общей атмосферой лагеря полукровок. Женщина повыше приподняла белоснежный шлейф своего греческого платья и посмотрела вдаль океана. Воительница надеялась, что Посейдон не обратит внимание на тайное нахождение здесь неприязненной ему особы. Паллада повернула голову и наконец заметила одинокую фигурку, что приближалась сейчас к ней. Для матери не стало каким-то испытанием узнать в этой девушке свою кровинку. Кэтлин была больше похожа на своего отца, что покорил тогда богиню мудрости не только своим умом и находчивостью, но и красотой. Статность и твёрдость в ходьбе у девушки наверняка были от бессмертной матери, что всегда держалась величественно в любой ситуации. Кэтти так выросла, ещё вчера она держала в руках этот маленький свёрточек, который шлёпал губами и тянул к ней ручки, ещё вчера, отдавая своё дитя сатиру (защитнику Кэтлин), Афина еле-еле сохранила своё лицо каменным, а после, оставшись в одиночестве, дала волю своему безутешному сердцу.
- Боги, как ты выросла... -  тихо выдохнула богиня и пошла навстречу своей дочери, уже ровным счётом не заботясь о том, что белоснежная ткань красивого платья смешивается с песком и солёной водой моря. Расстояние сокращалось, а Афина уже забыла про всякое свои высокомерие и статус богини. Она бежала вперёд, как будто осчастливленная тонконогая лань.
- Кэтлин! - Паллада не выдержала и крикнула имя своего ребёнка, обращая внимание на себя. Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть осталось до того мгновения, когда наконец оба этих измученных создания встретятся и поговорят о многом.

+1

4

Кэтлин скорее почувствовала, что на берегу есть кто-то кроме нее, чем увидела или услышала. Когда ты долгое время остаешься глухим, обостряются все чувства. Девушка будто бы превратилась в идеальный локатор, чувствующий присутствие людей рядом с собой, абсолютно бесшумный локатор. Наверное, это что-то вроде инстинкта самосохранения, тело приспосабливается, пытаясь защититься от опасности. Жаль, что все это не распространялось ни на машины, ни на падающие предметы. Но вот она подняла глаза и увидела перед собой женщину в белоснежном греческом платье, она направлялась к ней быстрым шагом, рискуя безнадежно испортить платье о песок и пену волн.

- Мама?.. - не успев даже подумать выдохнула Кэтлин. Инстинктивно, безошибочно узнавая, выдыхая будто бы раскаленный воздух, обжигающий губы этим забытым словом - мама. Ее мама, та, что ей так болезненно не хватало, по которой Клиффорд скучала и на которую так яростно злилась.

Она увидела, что губы Афины двигаются, она прочитала по ним свое имя и...

- Боги, как ты выросла... - как раскаленным железом прямо по легким, сжигая дотла, не вдохнуть, не выдохнуть, только рвать горло в беззвучном крике. В мире Кэтлин оглушительная тишина, но сердце отдается в ушах, бухая оглушительно, будто силясь вырваться из клетки ребер, убежать от раскаленного железа, что медленно вливают ей в легкие, вводят в кровь смертельную дозу.

Клиффорд слабыми руками сняла наушники, оставаясь на месте, не в силах сказать или сделать что-то еще. Пальцы отчаянно сжали гладкую поверхность спасительного подарка и впервые за все время в лагере, Кэтлин показалось, что вокруг была абсолютна тишина - только шаги и слова Афины и собственное дыхание, весь мир, вся полнота звуков сузилась до одной точки - до греческой богини, что приближалась к ней.

Что делать? Кинуться к матери в объятия? Разве не об этом Кэтлин мечтала все эти года? Или отвернуться и убежать? Потому что это чертовски невыносимо понимать, что тебя бросили, и от появления Афины это осознание накрывает еще сильнее. В один миг, когда богиня была перед ней, девушка забыла все, что так хотела сказать, что кричала в холодное и молчаливое небо, не слыша собственного крика, что бесчисленное количество раз повторяла себе, отцу, Аннабет. Будто кто-то сжал рукой легкие, смял, вышибая воздух и не давая дышать, когда остается только беззвучно открывать и закрывать рот.

- Что ты здесь делаешь? - растерянно-зло выдыхает Кэтлин, когда мысли прекращают метаться подобно рою потревоженных пчел. Яд комком подступает к горлу. - Мне надо было быть на волосок от смерти, чтобы заслужить твое божественно внимание?

Кэтлин будто бы выплевывает слова, как будто эти слова режущие битым стеклом застряли в горело болезненным комком, который так и хочется сплюнуть - вот так, вместе с болью и кровью. Девушка делает шаг вперед, мир, наконец, ударяет волной звуков по ушам, но спустя секунду стихает, поддаваясь контролю. Девушка злится, она вся напряжена и, кажется, невидимую стену между ней и Афиной можно потрогать руками. Кэтлин хочется плакать, биться в истерике, кинуться в объятия и получить хотя бы ничтожный повод простить мать - вот прямо сейчас, чтобы оглушающая пустота в груди ушла и никогда больше не возвращалась. Клиффорд знала, что вряд ли сможет простить. Ведь в альбомах не появится их семейных фотографий, а в школе никто не будет вызывать ее маму к директору, если она натворит бед. Она навсегда останется девочкой без матери, девочкой, избалованной одиноким отцом.

Кэтлин не хочет видеть, что Афина стремится к ней, что она спешит, совсем не думая о том, как выглядит со стороны. Кэтлин не хочет этого замечать и не замечает, она очень хорошо это умеет. Прошлое не изменить, а строить счастливое будущее Кэтлин просто не готова. Ядом и злобой она сейчас лечит свое усталое детской сердце, которое хотело любить, честное слово, хотела, но ему не дали шанса.

+1

5

Гамма эмоций растворяется в этом необычном и запоминающемся вечере. Это сливаются чувства матери и её обиженного ребёнка, который был похож на загнанного в угол зверька. Сейчас было такое острое желание поймать свою дочь в крепких объятьях и сжать, пообещав, что её родная кровинка всегда будет в безопасности, что те невзгоды или неудачи будут обходить её девочку стороной.
Они обе ждали эту судьбоносную и молниеносную встречу, где Афина рискует многим. Благо Гелиос сейчас почевает на Олимпе, а не следит за смертным миром, благо боги, уставшие после многочисленных споров и словесных баталий на собрание, разошлись по своим дворцам, оставляя Палладе шанс на кратковременный, но сладкий побег, давший вдохнуть прохладный воздух полной грудью. Расстояние стремительно сокращалось, а лицо Кэтлин становилось всё более эмоциональнее и эмоциональнее. Там была и радость, там была и растерянность, перемешанная с гневом. Последнее Паллада прекрасно понимала, так как её ребёнок был вправе сердится на неё. Хоть Афина и оставила её на любящего отца, которая был, есть и остаётся выдающейся личностью, но мать он всё же не заменит. Порой, следя за семьёй Клиффордов, воительница ревниво прикусывала губу, когда видела насколько о ней забывают, насколько её проклинает собственная дочь, и с каким расстройством некогда любимый мужчина говорил о вынужденном уходе мудрой богини. А мачеха... Мачеха всегда будет для Афины той, которую бессмертная не особо жалует, но прекрасно понимает Джонатана, который являлся красивым мужчиной в полном расцвете сил. Ему жить и жить ещё, а не тосковать по божественной женщине.
Когда Паллада наконец добежала до своей дочери, то она порывисто обняла девушку, прижимая к своей груди. Афина чувствовала связь, ощущала зарождение той непозволительной привязанности к полукровке, к которой горела материнская любовь. Женщина легко бы могла признаться, что она паршивая мать, но не бессердечная, способная только плодить новых героев для лагеря.
Наконец после продолжительных минут Паллада выпустила Кэтлин из своих объятий, прижимая ладони к её пухленьким щечкам. Она больше пошла в своего обаятельного отца. От неё только лишь этот греческий носик и проницательные светло-синие глаза, в которых иногда замечалось холодное серебро.
- Я очень тосковала по тебе, Кэтлин. - проговорила Паллада и мягко улыбнулась, снова жадно притягивая к себе родную дочь. Всё это семейное волшебство выбивало из привычного состояния. Хотелось очень многое прокричать ввысь, хотелось сделать кучу ошибок, за которые жестоко карал её беспощадный и властолюбивый отец. Порой даже бессмертной воительнице нужна была поддержка, которая сейчас рухнула при помощи вопросов Кэтлин:
- Что ты здесь делаешь? Мне надо было быть на волосок от смерти, чтобы заслужить твое божественно внимание?
Это окатило богиню ледяной водой. Афина тут же сделала шаг назад, выпуская мисс Клиффорд. Такие вопросы, конечно, были ожидаемы, но их очень не хотелось услышать из уст той, что ни раз искала свою мать, что ни раз молилась о встрече с собственной родительницей. Паллада слышала все просьбы своей кровинки, но не могла себе позволить спуститься в мир смертных, пока ситуация не достигла критической точки. Нет, Афина пришла сюда не только спасать мир от очередной ошибки амбициозного подростка, она прибыла сюда, чтобы помочь понять своему ребёнку, что в мире не всё так просто, что по щелчку пальцев ничего так просто не бывает.
- Я пришла увидеться с тобой, разве это не очевидно? - небожительница взяла себя в руки, смотря на девушку с лёгким осуждением. Было неприятно ощущать такой не радужный приём, но каждый бог заслужил подобное при встрече с детьми от смертных людей. - Я понимаю, что ты сейчас злишься. Я знаю. что ты считаешь меня злодейкой, не способная откликнуться на зов своих родных детей, но и ты войди в моё положение, Кэтлин. Я стараюсь как могу. - Афина говорила это всё крайне спокойно, словно читала скучную лекцию для студентов. Эмоции снова скрылись в своём непробиваемой ракушке. Женщина отошла к морю и взглянула на полную луну. Артемида им всем освещает землю в этот час, словно сестра единственная понимала безутешную мать в эту секунду.
- Разве тебе не говорили, что Зевсом был издан указ, который запрещал встречи полукровкам с их божественными родителями? - Афина повернулась лицом к девушке, склоняя немного голову набок. - Я думаю, что Аннабет рассказала тебе об этом. - "Просто ты понять и принять сей факт не хочешь, дорогая моя" - мысленно продолжили Паллада и улыбнулась уголком рта.
- Я хотела бы проводить со своими детьми побольше времени, но не могу. Понимаешь?

+1

6

Она тосковала по тебе, слышишь? Здесь и сейчас она с тобой, она любит тебя, все, что ты так долго хотела - все здесь в эту самую секунду.

Кэтлин хочется плакать от тепла рук матери, от нежности, от щемящей сердца любви, ведь она любит Афину, как любая другая дочь любит свою маму, какой бы она ни была. Тепло обжигает заледеневшее сердце - словно после мороза резко становится жарко и замерзшим рукам сначала больно, и лишь потом они начинают согреваться. Клиффорд замирает в руках матери, проглатывая ядовитые комментарии вместе с комком слез - сейчас бы разрыдаться, обнять Афину и спросить, как жить дальше. Как жить после войны, как жить с увиденным, как с этим справиться, как закрывать глаза и не видеть крови, боли, смерти. Но девушка слишком гордая, слишком обиженная, ей слишком больно. Кэтлин привыкла получать все по первому же своему желанию - она была из богатой семьи, была способной, умной, ловкой, она знала, что может положить мир к своим ногам, стоит только этого захотеть.

Она невольно думает о том, что было бы, пойди она с Лукой. Воюй она по другую сторону баррикад. Афина бы простила ее? Приняла бы? Так бы нежно обнимала, говорила бы, что скучает? Что стало бы, покажи Кэтлин всю боль, что живет под ее сердцем - комком, узлом, ядом? Клиффорд сама себя накручивает, накапливая внутри обиду, злость, раз за разом возвращаясь к воспоминаниям, где должна была быть Афина, но ее не было.

Вот первый день Кэтлин в школе - все дети пришли с родителями, счастливые, в накрахмаленных бантах и начищенных туфлях, все как они из богатых семей, избалованные, светящиеся. Кэтлин тоже красивая - стоит в своем сшитом на заказ платьице и смотрит на то, как мамы детей собираются в группу, сплетничают, осматривают наряды друг друга, хвастаются детьми, мужьями. И только Клиффорд не находит там силуэта своей матери, ведь ее у нее нет и никогда не было. Она здесь только с отцом. И это платье ей помогала выбирать не мама, не мама же будила ее сегодня, не маминых рук дело замысловатый узор из косичек, что выложен у нее на голове.

И дальше ничто не изменилось - танцы, поездки за город, в то время, как другие дети звали или  наоборот не звали своих мам их сопровождать, в то время, как их забирали из школы, водили в театр, Кэтлин проводила время с отцом, потому что у нее не было мамы. Она не ушла, не умерла, ее просто никогда не было в ее жизни. Девочка даже не знала, как она выглядит, оттого иногда она смотрела и представляла, что вот ее мама - конечно же, красивая, стройная, тонкая, будто любой порыв ветра может поколебать ее равновесие, подходит к другим мамам. Вот она небрежно поправляет свои роскошные волосы цвета дорого кофе, а потом совершенно по-детски сдувает со лба прядь. Ее мама безупречно ходит на каблуках, носит платья из лучших журналов мод и сама приезжает за ней на машине. Кэтлин порой выглядывала в окно во время урока и, завидев незнакомую машину, представляла, что вот сейчас - всего секунду промедления - и водительская дверь откроется и оттуда выйдет ее мама, захватит солнцезащитные очки и стаканчик кофе. Она будет одета в джинсы и блузку, а на заднем сидении будет лежать спортивная сумка, ведь ее мама обязана быть спортивной, скажем, заниматься аэробикой и конным спортом. Или играть в водное поло. Или быть отличной горнолыжницей.

В те годы детские фантазии помогали, но сейчас - сейчас все реально. Кэтлин повзрослела, и ее воображение больше не способно внушить уверенность, что ее мама просто опаздывает, просто села не в тот самолет, ее рейс задержали, но они приедет, примчится, ведь она есть, она ее любит. Клиффорд молча смотрит, как Афина отходит к морю и поднимает глаза на полную луну, девушка слушает, против воли жадно впитывая голос матери, ее движения, ее манеру говорить, двигаться, ища сходства, ища эту величественную женщину в себе.

Я пришла увидеться с тобой, разве это не очевидно? Я понимаю, что ты сейчас злишься. Я знаю, что ты считаешь меня злодейкой, не способная откликнуться на зов своих родных детей, но и ты войди в моё положение, Кэтлин. Я стараюсь как могу. Разве тебе не говорили, что Зевсом был издан указ, который запрещал встречи полукровкам с их божественными родителями? Я думаю, что Аннабет рассказала тебе об этом. Я хотела бы проводить со своими детьми побольше времени, но не могу. Понимаешь?

Афина говорит с легким уговором, но все равно мягко улыбается. Но Кэтлин не видит этого, не принимает, она слишком долго убеждала себя в своей жизненной философии, в ее правильности, в ее непоколебимости, чтобы вот так просто отступиться.

Ты пришла увидеться со мной или проверить, не повторю ли я похождения Луки? Я ведь почти пошла за ним, хотя ты, наверное, и не знаешь этого. Что ты вообще обо мне знаешь? - Кэтлин поднимает руки и продолжает говорить, одновременно переводя свои слова на язык жестов. - Смотри. Я оглохла, ты  представляешь, как мне было страшно? Я думала, что никогда больше не смогу слышать что-то кроме шума, который до боли резал мне слух. Но я научилась говорить руками, ведь тебя не было рядом, когда ты была нужна, чтобы объяснить, чтобы помочь. Тебя вообще не было в моей жизни, будто белое пятно - ни фотографий, ни имени, ни подарков на Рождество. Так покажи же мне, как ты стараешься. Вы бросили нас умирать за Олимп и что в итоге? За что мы умирали? За снисходительные речи о том, как суров Зевс и что там лучше для нас же?

Кэтлин поджимает губы, покачав головой. Звуки вокруг бьются в такт ударам ее сердца, становясь все громче, все злее. Сколько она копила это в себе? Много лет и вот теперь так сложно выбрать из тысячи слов те, что она хочет сказать, прокричать, выплакать матери.

Ах, да, - Клиффорд кивает, опуская руки, которые до сих пор подрагивают от эмоций, что она вкладывала в каждый жест. - Конечно, твоя любимая Аннабет. Кто же еще заслуживает божественного внимания, только звездные дети-герои. А мы так - пушечное мясо. Их вы ждете на Олимпе, их вы жалуете, их имена произносите, а мы – что же с нами? Помните ли вы наши имена? Дни рождения? Если вы такие чертовски занятые боги, то к чему весь этот фарс с романами со смертными? Знаешь, ты ведь не только мне делаешь больно, отец тоже по тебе скучает. Если меня ты не знала ни секунды, то он - он-то чем это заслужил?   

Кэтлин очень любит Джонатана. Возможно, от того, что вместо двух человек, которых она могла бы любить, у нее есть только один. И девушка знает, как он старается быть для ее полноценной семьей, как ему больно от того, что иногда он просто не в силах помочь ей, решить ее проблемы, забрать боль из разбитых коленок, из истерзанной души, из разбитого сердца.

Отредактировано Cathleen Clifford (07-02-2013 21:04:47)

+1

7

Родители всегда видят и следят за жизнью своих детей. У Афины не так много отпрысков, чтобы разрываться между ними, и по какому-то странному чуду богиня была в курсе всех неудач или, наоборот, удач своих любимых кровинок. Женщина никогда не бросала крошек, что породило пытливое сердце справедливой войны. Да, этим детям всегда будет казаться, что их бросили, но они не полностью, но всё же обязательно поймут, что такое вынуждение не по воле их божественных матерей или отцов, так надо, потому что это наказание за ошибку одного, потому что это рационально и логично. Спускаясь в мир смертных, а именно в конкретные дома, Паллада скользила подушечками длинных пальцев по щекам своих детей, оставляя лёгкий, как самый трепетный и невесомый взмах крыла бабочки, поцелуй. Этого не хватает, но это греет душу неумолимой матери.
Даже сейчас, когда ледяные глаза, полные раскалённого серебра, вглядываются в огромную луну, в душе терзается мука, что готова вырваться израненной птицей. Реальность такова, что богам не всё дозволено, как хотелось бы думать смертным или даже тем же полукровкам, нет. Реальность говорит покровителям лишь о том, как же всё-таки всевидящий отец жесток, что даже запрещает элементарные встречи с их детьми. Боль. Истерика. Крик, а потом обвинения, которые бы Паллада хотела обойти, будучи смелой и смотрящей всему в глаза.
– Что ты вообще обо мне знаешь?
Воительница прекрасно знает, как прожила Кэтлин все те годы без своей матери. Помнит, как та упала в грязную большую лужу, испачкав любимое платьице. Долго и громко плакала, пока не пришёл Джонатан, в сердце Афины от которого щемило и болело в груди. Женщина очень хорошо знает, что чувствовала её малышка, когда в первый раз пошла в школу. Бессмертная с удовольствием бы спустилась с Олимпа, чтобы поздравить свою дочь, но указ, строго исполняемый всеми бессмертными, оставил только возможность вглядываться в обиженные глаза Кэтлин. Знает и про глухоту, знает и про маленький шрам на бедре, который довёл её капризного ребёнка до истерики глобального масштаба. Знает, да всё она знает о своих детях. Афина не Гермес, который отдавал должное детям помощью и защитой. А может и тот старался помнить каждый вздох и первые слова.
- Всё, Кэтлин. Я знаю о тебе всё. - выдохнула Афина и грустно усмехнулась. Богиня никогда не скажет вслух, что ей обидно, на то она и покровительница справедливой войне и мудрости, где не место вероломству или всеуничтожающим эмоциям, которые обязательно бы привели к массовым проблемам. - Полубоги не всегда чувствуют своих бессмертных родителей, и от этого вам кажется, что мы вас бросили.
Оправдание? Может быть, истина иногда похожа на оправдание.
- Да, ты глуха, моя дорогая, но твоя глухота стала для тебя оружием, стала для тебя иным способом защиты. Везде есть плюсы. Да, я не смогла прийти к тебе, чтобы объяснить как пользоваться твоим даром, но Мойры плетут судьбу для вас так, что вы овладеваете своей силой самостоятельно. - хмуро проговорила Паллада и подошла к своей дочери, сжимая её плечи своими руками. - Папа слишком сильно избаловал тебя, но я за этого его не виню. Я сама виновата. - вздохнула Паллада и выпустила плечи Кэтлин из своих рук. Если дева-воительница и была огорчена, то старалась не показать этого сейчас. Пусть Клиффорд понимает, берёт пример, который выкует из неё настоящую угрозу всем чудовищам и даже олимпийским богам, что уж говорить о подземных покровителях?
- Лука запутался. И я безумно горда тобой, что ты не дала затуманить свой здравый ум. - и от хмурости снова не осталось и следа. Снова эта мягкая улыбка. Как можно сердиться на тех, с кем ты не виделась не один год, а несколько лет? Её дети все герои, которые заслуживают внимания. Паллада всегда признаёт то, что все герои из лагеря полукровок достойны уважения, достойны личной похвалы небожителей.
- Прекрати, Кэтлин, ты не права. - абсолютно спокойно возразила женщина, - Вы не..."пушечное мясо", вы наши дети, которых мы оберегаем. Каждый из богов пытается обойтись без помощи героев, просто потому что мы желаем, чтобы вы оставались в безопасности. Та войны унесла много жизней, но жертвы их не стали напрасными. Олимп скорбит по павшим героям до сих пор, но такова цена свободны и гармонии. - воительнице было тяжело такое говорить. Эти дети не заслужили, чтобы они сражались за своих родителей. Это не их война, не их жестокие противостояния.
– Что же с нами? Помните ли вы наши имена? Дни рождения? Если вы такие чертовски занятые боги, то к чему весь этот фарс с романами со смертными? Знаешь, ты ведь не только мне делаешь больно, отец тоже по тебе скучает. Если меня ты не знала ни секунды, то он - он-то чем это заслужил?
- Фарс?.. - Афина опустила голову, - Если бы это был фарс. - тихо засмеялась бессмертная и взглянула в глаза Кэтлин. Серебристые, такие же как у родной матери, а вот губы и нос Джонатана, который обладал воистину чарующей привлекательностью. - Это не фарс, это любовь, которая постигает любое сердце. - Паллада прошла ближе к морю и опустилась на корточки, проводя рукой по тонкой глади воды, после минуты молчания все же продолжив: - Твой отец покорил меня, влюбил в себя. Я была счастливой женщиной, стремящаяся к своему возлюбленному. - мечтательно протянула дева и прикрыла глаза, в которых начали появляться непрошенные слёзы. Вспоминать что-то хорошее, которое ты навеки потеряла...это вызывало ожидаемые слёзы, даже у такой богини, как воинственная Паллада.
- Ты желанный ребёнок, ты не была подброшена под дверь его особняка, как результат случайной связи. Я осознанно подарила частицу самой себя твоему отцу, зная, что с ним я больше никогда не увижусь. Я безумно скучаю по Джонатану, и я смиренно отпустила его в объятья твоей мачехи, просто потому что понимаю, что тому надо жить, а не существовать.
Вот и разбились доспехи. Дети всегда были слабым, но таким любимым местом.

+1


Вы здесь » Dangerous game of gods » КАНУВШЕЕ В ЛЕТУ » Твоя тоска - моя боль.


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно