Кошмары… Кошмары - это то, что выбивает из колеи даже самого яростного воина, состоявшегося мыслителя или, в нашем случае, полубога, который не может заснуть уже, кажется, пятую ночь. Нет, конечно, два-три часа сна были, но они не считаются, так как в эти самые ужасные минуты ночи к Бет наведывались жуткие картины, связанные с кровью, друзьями, войнами и Олимпом. Вообще, подобные сны когда-то приходили к дочери Афины, но они не были настолько ужасными и волнующими, как эти. Девушка уже не знала что делать, она сдерживала слезы, когда в очередной раз не могла заснуть и, в попытках успокоиться, бродила по домику, из-за чего на нее начали жаловаться другие его обитатели. Но что она могла поделать? Либо переживать и впадать в истерику, либо отдаться в объятия этих ужасов, либо попросту не спать, отвлекая себя мыслями о чем-нибудь хорошем. Овечках, хлопьях, пандах - да о чем угодно, лишь бы не о сторуких великанах, восставших из глубин преисподней.
Этим вечером, во время ужина, Аннабет как обычно сидела за столиком детей Афины, где шли оживленные разговоры обо всем на свете. Вот две девушки обсуждают… Джексона? Боже, они вроде и мои сестры, но похожи на двух дурочек-дочерей Афродиты. И нашли, кого обсуждать. Кажется, я слышала слово "милашка". О да, он такой милашка, просто невероятный. - думала про себя блондинка, с явным презрением косясь на двух полукровок. Ей не следовало бы относиться так небрежно к своим названным братьям и сестрам, но ничего с собой поделать Бет не могла: проведя несколько мучительных ночей без сна вы и не на такое будете способны. То, что она до сих пор не разгромила лагерь - это чудо. Она также не могла есть. Не понятно из-за чего, просто со сном ушел и аппетит, на котором, в общем-то, и держаться герои. Они же должны быть сильными, но сейчас и тело и дух Чейс были в ужасном состоянии. Она похудела, побледнела и под ее серыми глазами красовались огромные мешки. Волосы были спутаны, из-за того, что у девушки просто не было сил с утра расчесывать их. У нее вообще нет сил, она подавлена. Например, вчера она, вместо тренировок, искала Этана Мэтьюса - человека, который, в общем-то, наплевал на свои обязанности и просто наслаждается природой. Жаль, что она так его и не нашла: обыскав весь лес на территории лагеря, она лишь свалилась где-то под деревцем на землю, но так и не нашла сына Дионисии, который всегда был рад помочь советом и улыбался, как какая-нибудь мамочка.
Кажется, Аннабет задремала… И впрямь, облокотившись на руку, она прикрыла веки и отлучилась от реальности. Но, конечно же, вскорнуть ей не дали: кто, то, вставая из-за столика, сильно толкнул ее в бок. Да так, что блондинистая голова чуть не слетела со стула и не ударилась о не совсем мягкий пол.
- Хей! - Воспользовалась Аннабет своим любимым словом в подобных ситуациях. Странно, но никого она не увидела, из-за чего разозлилась еще сильнее и ударила ногой по ни в чем неповинной ножке стула.
- Да черт возьми! - Негромко выругалась она и взглянув на еду, поняла, что и сегодня ничего не съест. Ей уже так надоело все это, что она, увидев, как кто-то из домика Ареса стоит у жертвенного огня (папочке пиццу сплавляют?), подошла к нему и, счистив все, что было на огромном блюде, которое почему-то предназначалось ей, уверенно прошептала:
-Гипнос, надеюсь, Вы не спите в своей пещере за тридевять земель. Вообще, я не хочу Вас отрывать, но все же услышьте, пожалуйста: что не так с моими снами? Я не могу спать уже очень и очень долго, это Вы решили проучить меня за что-то, или же еще что? Прошу, ответьте.
Чейс не мела большого опыта в общении с божествами Тартара, да и вообще с богами, поэтому была не уверена в своих словах. А вдруг, они не дойдут до повелителя снов, а вдруг… - все сомнения Бет резко прекратились, как только жертвенный огонь стал фиолетовым и дым над ним вдруг стал преобразовываться во что-то, имеющее смысл. Кажется, это был цветок… Точно, это был мак! Знак того, у кого только что Аннабет просила совета и помощи. И сейчас она была рада и полна надежды, что этой ночью она наконец хотя бы вздремнет в спокойствии. А лучше - крепко и сладко поспит.
Как же она ошибалась.
Сколько на часах? Час ночи? Где же этот бог, которому я отдала столько наивкуснейшей еды!? Я не могу больше не спать, я попросту умру от переутомления. Вот весело тогда будет! - мысленно сетовала девушка, покачиваясь, сидя на кровати и обмотанная одеялом, что было видно лишь ее лицо. Глаза слипались, она то и дело зевала, но вот просто так она заснуть не могла: во-первых, Гипнос, появления которого она пропустить просто не могла, а во-вторых, кошмары, все равно не давшие ей бы спокойно поспать.
Но все же усталость брала свое. Она медленно окутывала теплом тело Аннабет, нежно опуская ее веки и подталкивая к стенке, чтобы та смогла на нее облокотиться. Вот и все, сколько сил потрачено на то, чтобы не засыпать, но она все равно погрузилась в этот чудный мир грез. Хотя в любом случае, сейчас она проснется от жутких картин, которые видела прошлые ночи. Или, все же, нет?

Отредактировано Annabeth Chase (21-01-2013 21:23:24)

Холодная белая пустота окутала сознание Аннабет, как только она лишь прикоснулась кончиками своих длинных пальцев к этому невероятному блаженству, называемому сном. Как она давно не погружалась так глубоко в совершенное спокойствие, приятное тепло, распространяющееся по всему телу то ли от бегущей крови, то ли от одеяла, которое осталось там - в реальном мире, на твоем теле. Иногда жаль, что ты не можешь взять его в сознание, но зачем оно тебе тут, когда ты итак согрет и доволен? Ты даже не думаешь что-либо делать: сон все сделает за тебя, причем раз в сто лучше. Прекрасное ощущение отдыха и расслабления - это то, чего так не хватало ослабленной кошмарами Чейс. Она уже была готова благодарить всех богов Олимпа за то, что наконец смогла это сделать, что смогла попросту закрыть глаза и тут же не очнуться от ужаса, бегающего где-то в подсознании блондинистой головы. Но тут она вспомнила, что не все боги Олимпа помогали ей. И даже не один из них. Она попросила помощи у бога, любящего тьму и живущего в пещере, у божества Тартара.
Гипнос, как же я Вам благодарна, как же легко теперь стало, как же… Хочется спать… Черт, что происходит? - дочь Афины наконец опомнилась и осмотрелась. Она сразу же поняла, что что-то не так с ее долгожданным сном. Судить хотя бы по этому жуткому пано на стене странной небольшой, но уютной комнатке, чем-то напоминающей кабинет психиатра. И она сидела в удобном кожаном кресле напротив места, где должен был быть ее доктор. 
Что за чепуха? Какой доктор? Аааааа ну почему, ну за что мне это? - она отчаянно проорала это у себя в мыслях. Но дело в том, что находясь у себя в сознании Вы просто не можете не слышать самого себя, поэтому мысли Аннабет эхом разлетались по всей комнате, звуча точно так же, как и в голове.
Только через некоторое время она заметила, что огромный, кажется, мраморный стол весь усыпан маками, аромат которых разносился по всему помещению. Он был таким приятным, что Бет даже прикрыла глаза, вдыхая его и ощущая это великолепие в переносице.
Как же я люблю маки… - пронеслось у нее в голове, после чего она резко подняла веки и аккуратно взяла в руку один из нераскрывшихся красных бутонов. Небольшой, но яркий и броский… Что-то это мне напоминает. - усмехнулась девушка, отрывая алый лепесток и теребя его между двумя пальцами так, что на них оставался красный след.
Чейс уже успела расслабиться: она осмотрелась и привыкла к этому не особо светлому кабинету. Зато камин в углу (неизвестно откуда появившийся) очень согревал сердце блондинки. Будто это пламя, танцующее свои собственные странные танцы, было самым дорогим, что только существовало, для нее. Такие мысли казались глупыми Аннабет, тем более, когда они так громко отдавались снаружи, вне ее блондинистой головы. Такая ситуация была похожа на документальный фильм о Штирлице. Или еще какой-нибудь документальный фильм, но только где точно есть нудный рассказчик, повествующий о климате Африки, национальном достоянии Бурятии или же брачным играм сороконожек.
Штирлиц сидел, он не знал, что сегодня его ожидает большое потрясение… - послышалось в импровизированной комнате, что жутко развеселило дочь Афины. Она лучезарно улыбнулась, пусть давно и не дурачилась, да и не пристало ей дурачится - воин, полубог, нянька нескольких идиотов. Она попросту не позволяла себе. А сейчас… Мало того, что она так расслабленно себя вела в незнакомом месте, где было немного жутковато, так она еще и про игры смеет думать! Наверное, подсознание не терпит секретов и игры перед ним. Оно же, вроде, знает, какая я. Весело как. - пронеслось в голове Чейс, а после и послышалось в каждом уголке комнатки.
Резко веселость и беспечность пропали с улыбчивого лица Бет, потому что она могла поклясться, что только что кто-то дотронулся до ее плеча. Она, наверное, сразу же схватила бы меч, но… Она сидела в ночнушке, без любого, даже подобия, оружия.
- Ты звала меня? - Если бы мальчик не подал голоса, то, наверное, ему не поздоровилось бы - Аннабет уж что-нибудь придумает, особенно в такой ситуации. но ей что-то подсказывало, что это вовсе не самый обычный ребенок Афины, которого она каждый день видит на тренировках. Да и когда это она его звала? Но с последующими словами ребенка, все разъяснилось:
- Это было хорошее подношение, поэтому я и пришёл. - Кто же, как не бог снов мог прийти в сон, да и вообще прийти? Бет была готова устроить допрос любезно явившемуся в ее сны повелителю ночных кошмаров, но все же, хорошо обдумав свои действия, чье обдумывание заняло не так уж много времени, она сказала:
- Гипнос? Я рада, что Вы пришли. Я сначала не очень поняла, что со мной. Это немного… Немного необычно. А почему именно Гаррет? И зачем… - Поняв, что ее мысли бог слышал просто прекрасно, она попыталась не думать о чем-то, что могло бы не очень порадовать его, поэтому-то и начала задавать столь глупые вопросы. Тактика неважная, но зато, кажется, действенная - Ладно, не думаю, что это нужная мне информация. Вы же пришли помочь мне, да? - На месте Бет любая бы девчонка сейчас похлопала глазками, но она такого делать не стала. Наоборот, ее улыбка преобразилась в выражение, которое можно, наверное, назвать "лицо воина". Брови нахмурены, а серьезный взгляд уставлен прямо в глаза неожиданно появившегося собеседника.