Дом мой на двух ногах
Туго обтянут кожей,
Стены, как струны звенят.
Силой неведомой сложены
Дом. У всех и каждого есть дом. Дом. Место, в которое хочется возвращаться, в которое ты можешь вернуться. Дом. Твоя личная опора, твоя личная крепость. Дом. Твоя ахиллесова пята, твоя слабость, твоя сила. Кто ты без дома? Ты даже не животное, вед у них есть норы, гнезда, ульи. А у Деймоса, что есть у него?

Ничего. У него нет дома, у него нет храмов, у него есть только он сам и номер в гостинице. Последний этаж, люкс, десять тысяч долларов в день. Стены в лимонных тонах, кресла в лимонах тонах, плазменные телевизоры на всех четырех стенах, дарящие ощущение детского счастья, самодостаточности. Ванна с джакузи, огромная кровать, дорогая машина. У него есть все. У него нет ничего. Ему некуда возвращаться. Некуда идти.

Каково это, иметь дом? Хотелось ли ему узнать? Возможно. Но перспектива узнать каково это, быть дома, каково это иметь дом, несколько пугала его. Что если ему понравится? То чувство, которое можно испытать в доме. Что если у него появится новая слабость? Ему нужен дом? Он хочет этого? Ведь в доме не принято жить одному. Если у тебя есть дом, у тебя должна быть семья. Или хотя бы собака. Он был бы не прочь завести собаку, он назвал бы ее Арес, или Фобос, и это обязательно бы был ирландский волкодав. Большой, и черный. Быстрый, как ветер, с клыками острыми, как бритва. Он бы ходил с ним на охоту. Но не семью. Он был не готов заводить семью. Он никогда не будет к этому готов, он никогда не будет готов к дому.

И все же сейчас он здесь. В лагере полукровок. Он подходит к дому, который может считать своим по праву и крови. Он, сын Ареса. Такой же сын, как и все здесь живущие. Это отвратительно, сравнивать с себя с человеческими выродками. Ошибками богов похуже, чем он сам. Но это было так. 

Ярко красный. Как кровь, но не настолько насыщенный. Ярко красный – цвет славы. Ярко красный – цвет агрессии. И голова вепря тому подтверждение. Отталкивающе, притягивающие. Потрепав старую шерсть на голове не менее старого вепря, Деймос все же зашел в дом.

К его удивлению на него не нахлынули какие-либо чувства, хоть что-то. Сейчас тут было пусто и это было ему на руку. Он не хотел знакомств, случайных встреч. Ему не надо было быть узнанным, замеченным. Ему не надо было быть здесь. 

Осмотреться. Что-то тут должно притягивать его. Иначе, зачем он здесь. Пара шагов. Любопытство. Ему интересно. Ему скучно. Ему отвратительно пусто. Тут всего отвратительно много. Разрушить. Сохранить.

Первая же попавшаяся кровать. Чья? Не важно. Он ненадолго. Он навсегда. Проверить ее на мягкость. Плохо. Отвратительно. По дешевому. Он отвык от этого, это было ниже его достоинств. Его ущемленных достоинств. Впрочем, это  не его дом, это не его жизнь.

Лечь. Вытянуть ноги. Сложить руки на груди и смотреть в потолок. Ничего. Не его место. Тяжелый вздох. Он обречен. Протянуть руку, дотянутся до фотографии на тумбочке. Мило. Даже слишком. У него нет фотографий. Ни одной. Ни чьей.

Милая. Милая девушка. Деймос проводит пальцем по стеклу, которое защищает фотографию. У них нет ничего общего, совершенно ничего. Разве что… Не важно. Она ему никто. Он ей никто. У него есть брат, родной, одноутробный, и он ненавидит его. За что? Ему самому хотелось бы знать. Ненависть единственное, на что он способен. Но все же он смотрит на эту фотографию, не может убрать ее. Что он хочет найти? Все. Ничего.

Отредактировано Deimos (28-01-2013 13:48:25)

Кем бы она ни была, с кем бы она не была, она все равно умрет. Как и все, кто живет в этом домике. Их и не должно было быть на свете. Все, что они оставят после себя – фотографии, надгробья, урны с прахом. А он будет жить вечно. И он придет сюда снова.

Для него ничего не поменяется. Разве что фотография в рамке будет другой. И, может быть, он ляжет на другую кровать. И так повторится еще раз, еще. Ему стоит быть выше этого. Выше. Сильнее. Лучше.
Стоит забрать фотографию.  Он должен ее сжечь. Он должен сжечь весь домик. Весь лагерь. Исправить все ошибки. Свои. Чужие. Общие. Он должен уйти. Сейчас же. Он должен забыть. Сейчас же.

Лениво потянутся. Согнуть ногу, поставив подошву ботинка прямо на покрывало. Поймать солнечный блик на стекле в рамке. Он бы мог даже насладиться этим моментом, если бы он не делал его человечным. Не заставлял чувствовать себя слабым. Он не может быть разнеженным. Он не может отвести глаз от фотографии.
Он заметил ее, разумеется, заметил. Еще даже до того, как она зашла и открыла свой прелестный ротик, чтобы попытаться что-то сказать. Он ее опередил:

- Кто я? Что я? Только лишь мечтатель, Перстень счастья ищущий во мгле…* - С весьма задумчивым видом протянул он, не отводя взгляд от фотографии.

Спасибо. Он хотел бы сказать спасибо тому голосу, который выдернул его из этого состояния. Который заставил его перевести взгляд. Дважды. Трижды. На девушку. На фотографию. Снова на девушку.  Кажется это  она. Просто один в один. Как живая или как на фотографии.

Ее вопросы такие смешные. Ее взгляд, ее закипающий гнев. Все это так смешно. Так забавно. Что он готов был рассмеяться самым громким смехом. Она прекрасна. Она смешна. А когда в ее руке появляется меч... Что ж, это, видно, кульминация этого короткого показательного выступления, на тему «кто в доме хозяин». 
Нет, пока ещё не вздрогнули,
Не взлетели, топоры.
Спит огонь у бочки с порохом.
Спит родимый, до поры.
- Ооо. –Подняв брови и широко открыв рот протягивает он. Он удивлен? Едва ли. Он заинтересован. Он рад. Именно за этим он сюда и пришел. Ему нравились такие вот «храбрые», воинствующие девушки. В этом было что-то противоречиво прекрасное.

Деймос убрал фотографию. Положил стеклом вниз на тумбочку. Специально. Он провоцировал ее, разумеется, провоцировал. Более того, этого ему показалось недостаточно. Этого показалось ему даже меньше, чем просто мало. Он положил руки за голову, словно бы он отдыхал и был вообще не при делах.

- И что ты сейчас сделаешь? – С видом крайне незаинтересованным спросил он. Глаза его выдавали, в них уже появился тот самый нездоровый блеск, которые редко когда сулил что-то хорошее. – Девочка, ты вообще знаешь, как пользоваться тем, что у тебя в руках? – Конечно, она знает. Она же дочь Ареса. Она знает, она умеет, она может. – Тебе следует быть осторожнее, этой штукой можно покалечиться. – Или ей можно покалечить. Проткнуть, порезать, вырезать, выколоть. Мечу нельзя попадать в руки Деймоса. Никогда.

Отойди, девочка. Не подходи. Беги, убирайся. Он уйдет. Сам, как и пришел. Но успеешь ли, сможешь ли уйти ты. Сможет ли он отпустить тебя. Он говорит тебе плясать, он напевает мелодию. Но ты не слушай, нет. Беги. Не поддавайся. Не ведись. Ибо он уже повелся.

*Есенин, Сергей, 1925

Им невозможно было управлять. Он просто не мог вынести помыкания собой ни в коем виде. С завидной редкостью он и просьбы-то выполнял, а тут дело явно пахло приказами. Приказами, отдаваемыми какой-то девкой. Он мог бы прислушаться к просьбе, но на приказы у него стоял «блок». Где-то в сознании.

- Тебя отец манерам не учил? – Отрешенно поинтересоваться, словно мимоходом. – Впрочем, куда ему. У него самого-то манер как у циклопа. – На какую-то секунду у него появилось ощущение фантомной боли, где-то в районе левой скулы. Мозг как бы давал понять, что за такие фразочки он может получить и в челюсть от отца, который быстро бы научил его "манерам".

Он поставил вторую ногу на кровать, более того, он даже позволил себе скрестить ноги, и невинно покачивать одной ногой в воздухе. Мелкие песчинки посыпались с подошвы башмака на покрывало. Наглость – второе счастье. Он переходил к откровенной провокации.

Вся соль была в том, что чем больше потенциальный противник «не в себе», тем легче с ним совладать. Ведь тогда действия его наполняются яростью, желание поквитаться и прочим. А все это плохие советники. Но так же интересней. Тогда уже нельзя думать: он должен будет сделать так, ведь это логично и практично. Тогда уже можно только отбивать хаотичные удары, цель которых сделать как можно больнее, поквитаться. Это, на самом деле, забавляет.
Forgive me father, why should you bother?
Try honesty, try honesty
- Тебе легче станет от моих ответов или что? – Он вопросительно изогнул бровь, беззаботно покачивая ногой. Эффект песчаных часов. Он надеялся, что когда последняя песчинка упадет с его подошвы на кровать этой, до селе неизвестной ему девушки, она просто взорвется от бешенства и примется крушить все вокруг, размахивая своим мечом. Только таких действий можно ожидать от девушке. От полукровок.

Признаться, Деймос уже предвкушал, как будет давать ей отпор. Никто не смеет поднимать руку на бога. Кроме другого бога, разумеется, но сейчас не этот случай. Полукровка-то уж точно не смеет даже словесно угрожать высшему существу, Богу. Полукровки – это результат какой-то неправильной селекции. Ошибка. Жертвы пьяного ученого –селекционера. Они будут проживать свой человеческий век, но в них будет что-то от бога. Это «что-то» не делает их выше людей и не ставит их на одну ступень с богами, но вы попробуйте, втолкуйте это подросткам. Им-то кажется, что вот они, почти наравне с богами. Им не приходит в голову, насколько они ничтожны. Только потом, на старости лет, им в голову словно копьем Афины влетает мысль, насколько они ничтожны, как бездарно они прожили жизнь, и что ничем они богов не лучше, как, собственно говоря, и людей.

Но самое веселье заключается в том, чтобы посеять смуту, внести дезинформацию в головы противников. Лучшая защита, как известно, нападение.

- И вообще, девушка, назовите мне три причины, по которым я должен встать со своей кровати. – Слово «своей» он весьма четко выделил интонацией, подчеркивая всю его важность. – Я наслушался достаточно вздора от вас. Хватило же у вас наглости, заявится сюда, размахивая оружием, угрожать мне и пытаться выгнать с моей собственной же кровати! - Кровать он, разумеется, видел впервые, но импровизация и наглость были у него в крови. – И заберите свои вещи с моей тумбочки. – Деймос зевнул и лениво махнул рукой, мол давай, забирай свои вещи, ибо я собираюсь спать.

Ему было просто интересно посмотреть на то лицо, которое изобразит его милая «гостья», когда они поменяются местами. Это как в шоу у людей, про скрытую камеру и розыгрыши. Только вот он не заготовил цветы, на конец «программы», и никакой камеры тут не было. Была только скука и желание развлечься, странные идеи и двое в комнате.

позорище. я знаю.

Отредактировано Deimos (14-02-2013 08:33:55)