Начало осени в этом году выдалось на удивление ясное, сухое и тёплое. Будто бы весь огромный Город, любимейший для Хаоса из мегаполисов земли, его излюбленная игровая площадка, одним плавным скачком переместился прямиком из августа, душного, знойного и терпкого в золотисто-томные объятья бабьего лета. Разве только ночи стали немного холодней, да по вечерам и ранним утром воздух пах теперь сырой землёй, подпревающими листьями, покалывал нёбо крохотными кристалликами льда, предвестниками зимы, до которой было совсем уже рукой подать. Ветер, проносящийся над водами Атлантики, касался кожи невидимым лезвием, оставляя на ней россыпь мурашек. Но только не на точёном, подтянутом теле высокой, темноволосой женщины, которая сидела теперь в светлом плетёном кресле напротив Хаоса, горделиво выпрямив стройную спину. Сине-зелёные глаза под густыми ресницами поглядывали на древнего бога с невысказанной насмешкой, и в глубине их, прародитель всего сущего мог бы поклясться в том, если бы ему было чем клясться, копилось больше тайн, чем на дне самой глубокой океанской бездны.
- Как я мог начать без тебя, моя драгоценная? – склонив голову на бок ответствовал Хаос, возвращая своей внучке, - по крайней мере, таковыми были их родственные отношения в человеческом понимании, - такую же тонкую, ироничную улыбку, подобно кривому зеркалу. В сходстве их было мало удивительного – в конце-концов, это, тоже, Эрида унаследовала от него. – Занавес поднят, вся труппа на местах – но третий звонок ещё не прозвучал. Думаю, нам придётся подождать ещё несколько минут, - сообщил бог в костюме профессора или адвоката мафии, бросив очередной отрывистый взгляд на наручные часы, которые были ему вовсе без надобности, но это было частью ритуала, который следовало соблюсти. – Правда, я бы не советовал тебе сейчас начинать излагать своё важное дело, мой сдобный пирожок. Скоро здесь станет слишком шумно…
Отпив небольшой глоток из чашки с горячим шоколадом, Хаос медленно облизнулся и направил длинный черенок ручки, как тонкую указку, прямиком в теперь уже не такие пустые небеса. На голубоватой лазури чётко прослеживалась белесая полоса, тянущаяся за хвостом пассажирского лайнера, идущего на снижение. Не такая удивительная картина в небе над Нью-Йорком. Возможно только, не в этой его части. Бог медленно, довольно улыбнулся.
Разум человека так легко можно было контролировать, это было столь благодатное поле для любого, ненароком брошенного семени, что иногда Хаосу становилось почти скучно, даже в такие мгновения, отмечавшие очередной триумф этого древнего интригана и манипулятора. Невзначай оброненное слово там, вовсе не тонкий намёк здесь – и можно считать, что дело в шляпе. Все ниточки складываются в одну, в руках опытного кукловода. Стрелки часов замирают, неуверенно подрагивая, на одном месте, ткань истории натягивается и рвётся. Взрывается, с оглушительным грохотом, в брызгах стекла, металла, крови и человеческих криков.

8:46:40

Тишину, повисшую в кафе можно было потрогать руками. Несколько секунд на осознание, прежде чем раздался истошный вопль пожилой туристки. Компания молодых людей повскакивала со своих мест, не зная, что делать, как вести себя, за что хвататься. Какой-то официант, до того спокойно и вальяжно лавировавший между столиков с подносом, уставленным хрупким стеклом, вдруг резко опустил руки и несколько стаканов с дребезгом рассыпалось в мелкое крошево на каменных плитах пола. Один, чудом уцелевший, стакан откатился прямо под ноги Хаосу и тот прижал его носком дорогой туфли, машинально, не отводя взгляда от объятого пламенем здания впереди.
- Это ещё не всё!
С каким-то ребяческим весельем объявил древний бог, превращаясь в это мгновение в обыкновенного человеческого мальчишку, устроившего крушение поезда на игрушечной железной дороге. Предупреждающим жестом подняв вверх руку, словно призывая к вниманию, он продолжал выглядывать что-то, ему одному ведомое, в просторах небес. Люди вокруг не обращали ровным счётом никакого внимание на эксцентричное поведение мафиозного профессора, а вот радио, наконец, встряхнулось. Вместо заунывных лирических трелей из динамиков послышался напряжённый, испуганный голос диктора. Хаос не вслушивался в его слова. Он ждал. Ощущение свершившейся, свершающейся на его глазах, ещё предстоявшей катастрофы наполняло его смертное тело жизнью, сладкой дрожью силы, чувством сытости, довольства и энергии. Пройдёт каких-то пара часов и его опять обуяет тоска, но это будет позднее.
Чуть горчащий на губах, понемногу остывающий шоколад во рту, запах гари, мешающийся с привычным, остро-стойким ароматом порта, шум и гам, - всё это было частью одной, идеальной картины, только что созданной им, Хаосом. Это стоило нескольких месяцев тщательной подготовки и планирования, определённо стоило. Многие из его сородичей сказали бы, что он просто не способен задумывать что-то на несколько шагов вперёд, но что они знали?
Ещё один взрыв, ещё одна ослепительная вспышка, и вот уже два гигантских факела полыхают в по-прежнему возмутительно-радостном утреннем небе над перепуганным, ошеломлённым, замершим в ужасе городом. Волна паники и ужаса достигает крещендо, и понемногу, ещё незаметно, неощутимо для смертных начинает откатывать назад.
Расслабленно откинувшись на спинку собственного сиденья, Хаос улыбнулся своей собеседнице, теперь уже удовлетворённо, радостно, как режиссёр после удачной премьеры.
- Ну вот, моя милая. А теперь мы можем поговорить о делах. Хочешь остаться тут или предпочтёшь местечко поспокойней?..